Великий сон

Цюйцяо-Цзы спросил у Чан-У-Цзы: – Я слышал от Конфуция, что мудрый не обременяет себя мирскими делами, не ищет выгоды, не старается избегнуть лишений, ни к чему не стремится и даже не держится за Путь. Порой он молчит – и все выскажет, порой говорит – и ничего не скажет. Так он странствует за пределами мира пыли и грязи. Конфуций считал, что это все сумасбродные речи, я же думаю, что так ведут себя мужи, постигшие сокровенный Путь. А что думаете вы?

Чан-У-Цзы ответил:

– Услыхав такие речи, даже Желтый Владыка был бы смущен, разве мог уразуметь их Конфуций? К тому же ты чересчур скор в суждениях. Видишь яйцо – и уже хочешь слышать петушиный крик, видишь лук – и хочешь, чтобы тебе подали жаркое из дичи. А впрочем, я тебе кое-что несерьезно расскажу, а ты уж несерьезно послушай, ладно?

Способен ли кто-нибудь встать рядом с солнцем и луной, заключить в свои объятия Вселенную, жить заодно со всем сущим, принимать все, что случается в мире, и не видеть различия между людьми низкими и возвышенными? Обыкновенные люди трудятся, не покладая рук. Мудрый же действует, не мудрствуя, и для него десять тысяч лет – как одно мгновение. Для него все вещи в мире существуют сами по себе и друг друга в себя вмещают. Откуда мне знать, что привязанность к жизни не есть обман? Могу ли я быть уверенным в том, что человек, страшащийся смерти, не похож на того, кто покинул свой дом и боится в него вернуться? Красавица Ли была дочерью пограничного стражника во владении Ай. Когда правитель Цзинь забрал ее к себе, она рыдала так, что рукава ее платья стали мокрыми от слез. Но когда она поселилась во дворце правителя, разделила с ним ложе и вкусила дорогие яства, она пожалела о том, что прежде печалилась. Так откуда мне знать, не раскаивается ли мертвый в том, что прежде молил о продлении своей жизни?

Кто-то во сне пьет вино, а проснувшись, льет слезы.

Кто-то во сне льет слезы, а проснувшись, отправляется на охоту.

Когда нам что-то снится, мы не знаем, что видим сон. Во сне мы можем даже гадать по своему сну и лишь проснувшись, знаем, что то был только сон. Но есть еще великое пробуждение, после которого узнаешь, что в мире есть великий сон. А глупцы думают, что они бодрствуют и доподлинно знают, кто в мире царь, а кто пастух. До чего же они тупы! И вы, и Конфуций – это только сон, и то, что я называю вас сном, тоже сон. Такие речи кажутся загадочными, но если по прошествии многих тысяч поколений вдруг явится великий мудрец, понимающий их смысл, для него вся вечность времен промелькнет как один день!