Убийственная ревность

Этот брак все считали неравным: высокая точеная Анечка была для невзрачного рыжего ко-ротышки Виталика слишком хороша. Но Виталик оказался очень настырным. Еще в школе он коршуном набрасывался на всякого, кто оказывал Ане хотя бы малейшие знаки внимания, а смазливому Борьке Андрейченко, даром что тот боксер, даже сломал нос. Пожениться Виталик предложил Анечке сразу после школы. Девушка сомневалась, и тогда рыжий ухажер заявился к ее маме с огромным букетом гладиолусов.
— Я люблю ее, Валентина Ивановна! Люблю больше жизни! Я все сделаю, чтобы Аня была счастлива!
Валентина Ивановна до сих пор не может простить себе, что дала добро на этот брак.
Первый скандал вспыхнул уже на свадьбе, когда свидетель позволил себе дважды поцеловать невесту в щеки. Виталик надулся, вышел в подъезд и два часа угрюмо просидел на лестнице, пока его не уговорили вернуться. Второй случился во время свадебного путешествия в Петербург, когда хорошо одетый мужчина приветливо улыбнулся Анечке в гостинице. Юный муж полгода изводил жену вопросами, кто этот человек и почему оказался рядом. А через год Виталик подрался с парнем, который засмотрелся на Анечку в городском парке, и загремел на пятнадцать суток. Выйдя из кутузки, он потребовал у жены поминутного отчета и долго пытал соседей, не ночевал ли кто в его квартире.
Жизнь молодой семьи с каждым месяцем становилась все ужаснее. Виталик ни на шаг не отпускал жену от себя, скандалами добился, чтобы Аня ушла с дневного отделения пединститута на заочное, а в сессии закатывал жуткие истерики, запрещая ей общаться с однокурсниками. Потом Аня заметила, что муж следит за ней на улице, перебегая от дерева к дереву или прячась за прохожих. Виталик взял за правило регулярно проверять ее мобильный, рылся в сумочке и карманах в поисках "любовных записок". Не отрезвило ревнивца даже появление дочери — "уж больно ласково" прощался с молодой мамой в вестибюле роддома лечащий врач. "У тебя с ним что-то было? — допытывался рыжий отелло у только что родившей жены. — Ну, признавайся! Это было в роддоме или еще до того?"
Жизнь становилась просто невыносимой. Не выдержав череды отвратительных сцен, Анечка на несколько дней вместе с дочерью переехала к близкой подружке Маше. Вечером, когда девушки у телевизора пили чай, в балконную дверь постучали. На заснеженном балконе, стуча зубами, стоял посиневший от холода Виталик. Как он спустился в 20-градусный мороз по скользкой крыше на балкон пятого этажа, он и сам объяснить не мог, твердил только, что ожидал увидеть оргию. Удивительно, как она терпела все это, но ведь терпела! То ли молодой женщине льстила патологическая ревность мужа, то ли сказалось влияние матери, почитавшей ревность чуть ли не единственным доказательством любви. Во всяком случае об отвратительных семейных сценах дочь говорила Валентине Ивановне только в самых крайних случаях. Последний раз это случилось, когда Виталик стал допытываться у трехлетней дочери, приходят ли в его отсутствие к ним домой "чужие дядьки".
— Ничего не могу с собой поделать, Валентина Ивановна! — рыдал на коленях у разомлевшей тещи Виталик. — Люблю ее как сумасшедший!
Терпение Анечки лопнуло в день рождения, когда из Москвы приехал брат и подарил ей 100 дол-ларов.
— Я знаю, это такса! — рыжим петухом взвился подвыпивший суп¬руг. — В Москве ровно столько платят шлюхам!
Аня при гостях дала мужу поще¬чину и переехала жить к матери.
Это событие лишь подстегнуло ревность Виталика. Похудевший и небритый, с ввалившимися глазами, он слонялся по городу как маньяк, задирая встречных мужиков, — в каждом, кто был выше и смазливее, ему виделся счастливый соперник. Через месяц Виталика сильно избили во дворе незнакомые парни. Пожалев мужа, Анечка носила ему в больницу бульоны, соки и домашние котлеты "А ведь это ты меня заказала", — ехидно осклабился тот, доедая очередную передачу. Аня выскочила из палаты, рыдая...
Через три месяца ее угораздило вернуться домой на такси. Муж бледным привидением маячил в глубине черного подъезда.
— Я запомнил номер этой тачки! — процедил он. — Найду водилу и узнаю, откуда он тебя подвозил. А может, это он и есть?!
Не дождавшись ответа, рыжий маньяк вынул из кармана металлическую авторучку и направил на пробегавшую мимо дворнягу. Раздался хлопок, собака завизжала и завертелась волчком.
— Это я по случаю прикупил, — демонически расхохотался Виталик.— Когда-нибудь пригодится! Почему она не заявила тогда в милицию, могут объяснить, наверное, только психиатры: терпение красивой жены удивляло знакомых не меньше, чем ревность неказистого мужа. Друзья давно махнули на них рукой: раз живут вместе, значит, нравится ей. Насовсем жить к матери Аня переехала лишь через несколько дней, когда в их квартире раздался поздний звонок. Виталий стремительно метнулся к телефону, но на том конце, помолчав, бросили трубку.
— Ну и кто же был на этот раз?! Признавайся! Слышишь, сука!
Виталий приходил к ним еще много раз — каялся, умолял, угрожал, плакал, но дальше прихожей его в квартиру не пускали. Через два месяца Анечка подала на развод.
Свидетелями их последнего свидания в городе стали многие. За день до суда возбужденный Виталик явился к Ане на работу и вызвал на улицу "для важного разговора". Спустя пять минут в сквере раздался взрыв, от которого в ближайших домах посыпались стекла.
Заикавшийся от ужаса свидетель вспоминает, что, войдя в сквер, молодые люди стали громко ссориться. Женщина вырывалась, но мужчина догнал ее и повалил на землю. Свидетель хотел вмешаться, но, приблизившись, увидел в руке молодого человека ребристую гранату-лимонку. За какую-то долю секунды он успел укрыться за старой липой, в которой потом насчитали двенадцать осколков. Позже эксперты выяснили, что в кармане у Виталика сдетонировала еще одна граната.
В квартире, где жили Виталик и Аня, нашли на столике трюмо куклу, насквозь пробитую кухонным ножом. На зеркале красным маркером была выведена надпись: "ЭТО — ТЕБЕ!" Родители Виталика хотели зарыть останки в одной могиле, но Валентина Ивановна не позволила хоронить их даже на одном кладбище.