Меняться к лучшему никогда не поздно
Иван Рябинин ничего не добился в жизни - по крайней мере, так считала его жена и часто его попрекала. При подобной оценке его личности он отнюдь не пользовался авторитетом в семье, а в последнее время отношения так натянулись, что супруги вовсе перестали разговаривать. Срыв произошел однажды за обедом, когда Иван заявил, что намерен завести собаку. Анна посмотрела на него с такой злостью и язвительностью, что он почувствовал холод.- Ты всю жизнь был Дон Кихотом, но мы-то за что должны страдать? - У нее от возмущения перехватило горло, но она быстро опомнилась и разошлась: - Лучше бы о квартире подумал! Люди без всякого положения живут в гораздо более приличных квартирах, каждый старается устроить жизнь, а он собак надумал разводить!
- Не собак, а собаку, - поправил он.
Но Анна не обратила внимания и продолжала:
- До чего глупо и нелепо - сорокалетний мужчина, развлекающийся с собаками! Иван отставил нетронутую тарелку и ушел в другую комнату, сел на диван. До него доходил сердитый голос Анны - словно магнитофонная лента повторяла историю его бессодержательной жизни... Он слышал все это сотни раз, но тем не менее ее слова снова и снова обжигали его раскаленным железом, испепеляли всякое желание сопротивляться.
Анна продолжала и после ужина. Голос ее доносился из коридора, из спальни, из кладовки, потом из ванной - под шум стиральной машины. Весь дом был пропитан яростной убежденностью женщины, говорившей правду, одну только правду... Вот, разве не правда, что ее муж все еще младший бухгалтер и, судя по всему, до конца жизни так и будет рыться в пыльных папках, одетый в неизменный потертый пиджак с резинками в карманах? Это было бы не так страшно, если бы у него не было семьи, детей, которым надо обеспечить будущее. А его знакомства? Такие же бесперспективные, как и вся его жизнь... Уселся ей на шею, и пусть она решает все проблемы и борется с жизнью! И вдобавок ко всему, в то время как она стремится вытащить семью из пропасти, ему взбредают в голову сумасшедшие идеи!
- Не собак, а собаку!- закричал из коридора Иван и зашагал как зверь по клетке, пытаясь взять себя в руки.
- Все равно - собак или собаку, - продолжал голос Анны. - Первая обязанность главы семьи - взять инициативу в сбои руки, сдвинуть все с мертвой точки, возложить на свои плечи основное бремя, а не строить из себя клоуна! Потому что какой бы сильной, умной и дальновидной ни была она, женщина не может построить будущее своих детей, имея рядом слабого, неуравновешенного супруга, который завтра может решить пойти на работу в зоопарк - кормить львов... И как только он не может понять, что одного воспитания, хороших манер и глупого удовлетворения, что живешь как все честные и порядочные люди, недостаточно! Что доброта и честность начинают тяготеть проклятием над людьми, которые чего-то ждут от тебя... Потому что честность, - поясняла Анна, - это всего-навсего прикрытие, за которым инертные натуры прячут неспособность совершить нечто существенное. Кто мужчина в этой семье - я или он?
Иван хорошо знал Анну, всю ее неисчерпаемую энергию, когда она начинала осыпать его упреками. Он оделся и вышел. Гневный голос жены сопровождал его до самого лифта. Оказавшись на улице, он вздохнул, но легче не стало - чувствовал себя несчастным и пристыженным. Он не замечал прохожих, налетел на стайку девушек; они расхохотались в ответ на его робкие извинения. Впрочем, он давно уже замечал в поведении нежного пола некую дерзость, ощущал на себе колкие, насмешливые взгляды...
Что же происходит с этим несчастным, бредущим по улицам с подобными мыслями в голове? Он теряет уважение к самому себе, чувствует себя неуверенным, обманутым в своих лучших надеждах. Весь мир перевернулся, вот что! Тысячи Анн, растрепанных и категоричных в оценке мужчин, сердитых и недовольных, швыряют на пол посуду, надевают пальто, хватают чемоданы и хлопают дверьми перед испуганными взглядами своих мужей. Мужчина растерян. Он накрывает стол и пока дети едят, пытается с помощью словесной эквилибристики объяснить им, почему мамочка рассердилась и ушла. Потом принимает валерьянку и ложится, но не может уснуть, прислушивается - не хлопнет ли дверь, не идет ли она? И если она все же решит вернуться домой среди ночи, он тихонько, как вор, подкрадывается к ее кровати, чтобы попросить прощения.
Усатые представители рода человеческого постепенно изменяют свое поведение. Чтобы было поменьше риска, надо поменьше выявлять себя. В один прекрасный день тот же самый папа понимает, что может жить спокойнее, если откажется от прав, которые ему принадлежат в силу традиции. Он приходит к выводу, что усы делают его похожим на извозчика, и сбривает их. Лицо его становится еще круглее и добродушнее. Он научился вкусно готовить; когда мамочка, придя поздно вечером с курсов французского языка, пробует его стряпню, просто пальчики облизывает. Мир и покой в доме! Но в один прекрасный день оказывается, что мамочка не выучила ни одного французского слова, потому что ни на какие курсы она не ходила, а ходила на свидания с каким-то молодым человеком... Что же теперь делать папе? Снова отрастить усы и начать лупить жену? Но что тогда будет с тихой, безоблачной семейной жизнью, с привычками, наслоившимися вокруг его животика, словно годичные кольца дерева? Стоит ли одним взмахом руки зачеркнуть все? Вот тут на помощь приходит удобное качество - умение закрывать глаза.
Если история кончается на этом, еще не так страшно. Но... дочь растет дерзкой и недовольной мужчинами, а сын подражает отцу в послушании...
«Нет, со мной этого не должно случиться! Лучше умереть...» Иван Рябинин ощущает щемящую боль в сердце, садится на первую попавшуюся скамейку. В конце концов, этот вопрос касается не только нас, а и будущих поколений, вообще жизни на планете! Решение завести собаку было, в сущности, первой попыткой воспротивиться подобной судьбе. Преданные собачьи глаза - вот что нужно мужчине, обуреваемому чувством малоценности. Но в тесной квартире… Конфликт неизбежен! Другие глаза, леденящие душу, глаза Анны, впивались бы в него днем и ночью... Надо придумать что-то другое. Было бы неплохо, например, заняться систематически физическими упражнениями для укрепления духа. Эта идея лучом сверкнула в непроглядном мраке сомнений и тревог. Ободренный, Иван направился домой, но как только перешагнул порог, снова почувствовал, что теряет индивидуальность и силу.
Анна и дети спали. Он достал из библиотеки книгу «Греческая цивилизация» и начал рассматривать изображения античных скульптур. Его внимание привлекла фигура поэта Анакреона, она вся излучала внутренний покой, сознание собственного достоинства.
На следующий день Иван купил тренировочный костюм и приступил к занятиям. Он стал ходить в соседний парк. Поставил себе цель: каждый день пробегать расстояние до небольшой часовенки, примерно километров пять. Сначала он пробегал одну треть пути, остальную часть шел шагом. Возвращался домой уставший, но не подавленный. Анна делала вид, будто не замечает его спортивного энтузиазма. Непрерывно что-то делала по
дому - чтобы он видел, как она надрывается, в то время как его светлость бегает по лесам. Она каждые два дня выбивала ковры; как только он приходил, включала все имеющиеся электроприборы, сновала между пылесосом и стиральной машиной, отвергая какую бы то ни было помощь. Анна демонстративно исполняла роль семейного Сизифа. Однажды, когда Иван похвалился, что пробежал уже три тысячи метров, притом с небывалой легкостью, она посмотрела на него с мрачной иронией и сказала, что касса, куда она сегодня ходила платить за электричество, находится в четырех тысячах метров. Причем она прошла это расстояние с двумя сумками, полными продуктов, которые он будет есть...
Постепенно дорога до часовни стала казаться ему не такой страшной. После первых километров он испытывал какую-то легкость и чувство, что может бегать так неопределенное время. Холодная враждебность Анны оставалась где-то за спиной, становилась неважной. Поднимаясь по усыпанной сосновыми иголками дорожке, он с удовольствием прислушивался к учащенным ударам своего сердца, не думал ни о чем - он уже не чувствовал себя уставшим сорокалетним мужчиной. Иван ощущал свое тело - вес, дыхание, мускулы - все, что до сих пор поглощали работа, автобусы и семейные обязанности, исказившие его представление о самом себе. Чувство одиночества, сознание того, что он непонятый неудачник, неизвестно почему здесь, в парке, казалось лишенным смысла. Возвращаясь домой, он ощущал лишь приятную физическую усталость и радостное удовлетворение. Он даже стал посматривать на женщин с законной гордостью и непринужденностью, а к Анне относился теперь снисходительно, с некоторой долей сострадания за ее невознагражденную самоотверженность.
Эти перемены не остались укрытыми от Анны, она чувствовала, что Иван как бы ускользает от нее. Не было больше того виноватого взгляда, ее замечания уже не раздражали его. Лицо мужа разгладилось, даже стало красивым. Он с неуязвимой благосклонностью отвечал на ее резкие слова. В конце концов, невозможно кричать на человека, который смотрит на тебя так мило и дружелюбно! Ну, хорошо! Разве она не может сделать кое-что для себя?
Однажды погожим воскресным утром Анна тоже надела тренировочный костюм и отправилась с мужем в парк. Они бежали, не выбирая дорожки. Иван часто останавливался, поджидая ее и делая вид, что не замечает ее одышки. Так продолжалось всю осень. Анна бегала все лучше, но до него ей еще было далеко. Она наблюдала, как легко перепрыгивает он через стволы поваленных деревьев, как легко нагибается, с какой беззаботной улыбкой играет подобранной с земли веткой... Это был новый для нее человек, он опередил ее в чем-то...
Ну и что, она сдастся. Анна остановилась, переводя дух, засмеялась и сказала: «Ой, не могу за тобой угнаться!» Иван неторопливо подошел к жене, пристально посмотрел ей в лицо. Анна признала себя побежденной, смотрела на него как-то по-новому - приветливо, открыто... Он обнял ее, она прижалась к нему. Долго стояли они так...
Обоим трудно было поверить, что они вновь обрели друг друга...
