Ленивый Игнат (Русская притча)

«Отчего одни люди богатые, а другие бедные? Отчего одни имеют и корову, и лошадь, и куриц, и уток, а у других только кошка голодная? Отчего у одних на огороде чистота и порядок, все цветет, колосится и плодоносит, а у других огород зарос бурьяном? Отчего у одних колодец прямо возле дома и вода в том колодце чистая, прозрачная, а другим надо тащиться по воду через всю деревню, да потом пить воду мутную и с песком?..» – такими вопросами к самому себе задавался, лежа на печи, крестьянин Игнат. Ответов на эти вопросы Игнат не находил, явно имея в виду под теми, у кого есть и корова, и лошадь, и курицы, и утки, у кого на огороде чистота и порядок, все цветет, колосится и плодоносит, у кого колодец прямо возле дома и вода в том колодце чистая, прозрачная, едва ли не всех своих односельчан; а под теми, у кого только кошка голодная, у кого огород зарос бурьяном и кому по воду надо тащиться через всю деревню, да и то вода окажется мутной и с песком, исключительно самого себя. Впрочем, если бы случилось так, что свои вопросы лежащий на печи Игнат задал бы не мысленно, а вслух, и не самому себе, а, например, кому-нибудь из своих соседей, то получил бы ответ исчерпывающий и однозначный: «Потому что одни работают, а другие ничего не делают».

Теперь, думаю, вам понятно, отчего у Игната не было ничего, что было у его односельчан. Да оттого, что был Игнат отъявленным лентяем: целыми днями только и делал, что лежал на печи и либо спал, либо задавался вопросами типа: почему одним все, а другим ничего? В избе Игната все заросло паутиной, покрылось пылью. Хорошо еще сердобольная тетка его Аграфена раз в два-три дня, бывает, зайдет к Игнату в избу, поворчит, побрюзжит, а все же по жалости своей оставит несчастному ленивцу хлебушка, картошечки вареной да молока крынку. Уйдет Аграфена, съест Игнат картошечку вареную с хлебушком, выпьет молока крынку да и завалится опять на печь. Вздремнет там, а потом вопросом каким-нибудь задастся – например: «Почему у одних на обед щи, пельмени, каша да блины, а у других картошка вареная с хлебом?» И опять, как уж водится, ответа на этот свой вопрос, как, впрочем, и на все вопросы подобного рода, ежедневно задаваемые себе самому в большом количестве, Игнат не найдет. Снова заснет. Увидит во сне реки молочные, берега кисельные… Проснется чуть не плача от голода. Сам себе парочку вопросов задаст да и примется ждать, когда вновь Аграфена что-нибудь из еды принесет.

Вокруг дома Игната был огород. Когда-то, возможно, это и был огород, но только не теперь. Земля, окружавшая Игнатову избу, напоминала не то свалку мусора, не то небольшую дикую рощицу. Аграфене стоило часто больших трудов продраться через заросли бурьяна и чертополоха до покосившегося и готового в любой момент завалиться на бок крыльца. Самого же Игната состояние того, что когда-то могло быть огородом, и состояние крыльца беспокоило мало. Точнее говоря, совсем не беспокоило. Да и могут ли беспокоить такие мелочи человека, который задается ежечасно куда как более серьезными вопросами и ответов на эти вопросы не находит? День ото дня огород зарастал все больше, крыльцо все пуще клонилось в сторону, а паутина и пыль заполоняли собой комнаты, но так и лежал на печи Игнат, в полудреме ожидая прихода Аграфены и задавая серьезные вопросы самому себе.

Так бы, верно, длилось бы еще годы и годы, если бы в один прекрасный день не прознала про лентяя Игната живущая в глубине дремучего леса Баба-яга. Как и положено старухе данного имени и статуса, проживала она в избушке на курьих ножках и была не просто Бабой-ягой, а Бабой-ягой потомственной, то есть ее мама была во время оно Бабой-ягой в этой же избушке, до этого Бабой-ягой была здесь мама мамы, а еще раньше мама мамы ее, нынешней Бабы-яги, мамы. А что было до того, как жила в избушке на курьих ножках мама мамы нынешней Бабы-яги мамы, того не помнит даже стоящий возле правой избушкиной ноги старый пень, хотя вообще-то старые пни (если они действительно пни и действительно старые) обычно помнят все.

Так вот, когда нынешняя Баба-яга узнала, что в деревне, которая расположена аккурат за опушкой вверенного ей леса, живет крестьянин Игнат, прославленный в окрестности своей ленью, то решила Баба-яга этого крестьянина Игната сделать работящим. Вы спросите, зачем Бабе-яге нужно, чтобы какой-то там крестьянин по имени Игнат из завзятого ленивца превратился в трудягу? Я сразу вам скажу, что на этот вопрос ответа я не знаю, подобно тому, как не знает сам Игнат ответов на свои серьезные вопросы. Может быть, знает старый пень, стоящий возле правой ноги избушки Бабы-яги. Так вот тогда у этого старого пня и спросите, а меня не мучайте столь трудным вопросом. Но независимо от того, что скажет вам старый пень, должно принять как факт: Баба-Яга решила приучить крестьянина Игната к труду ради его же собственной, то есть Игнатовой пользы. А как приучить? Воспитанием? Нет. Силою, угрозами? Тоже нет. Заманчивыми предложениями? Нет, нет и еще раз нет. Так как же тогда? А сами-то как думаете? Ну, ведь Баба-яга берется за дело, а не школьный учитель или церковный староста. Сдаетесь? Уж я-то знаю, каким именно образом решила Баба-яга в корне изменить образ жизни ленивого крестьянина Игната – решила она это сделать при помощи волшебства, то есть того самого чуда, в которое мы так часто не верим, а оно между тем есть и только и делает, что ждет момента, чтобы явить себя во всей красе в нашей жизни.

Что же за чудо приготовила Баба-яга для лентяя Игната? Это был всего лишь маленький флакончик с какой-то синей жидкостью. Баба-яга, что-то напевая, завернула флакончик в тряпочку, а сама, как ей и подобает по статусу, села в ступу, взяла метлу и полетела быстро-пребыстро. Могла бы, конечно, и пешком дойти – чего там до лесной опушки-то. Но нет – она же сама потомственная Баба-яга, а не лешачиха какая-нибудь в первом поколении. Так что полетела в ступе и с метлой, а флакончик с синей жидкостью сжимала в кулаке.

Долго ли коротко ли (конечно, коротко – чего там лететь-то было), а вот уже приземлилась ступа Бабы-яги на так называемый огород возле дома крестьянина Игната. Тот спал себе на печи и ничего не слышал. Не слышал ленивец и того, как вошла Баба-яга через покосившееся, почти уже упавшее крыльцо, не слышал, как оказалась в избе и встала в пыли да паутине возле печи. Так храпел Игнат, что Бабе-яге на какой-то момент показалось, будто на печке затаился страшный тигр. Однако же нет – стоило заглянуть на печь, чтобы увидеть там самого обыкновенного крестьянина, самого обыкновенного, только очень ленивого. Но как же разбудить лентяя Игната? Тетке Аграфене удавалось это легко – стоило только приоткрыть крышку на котелке с вареной картошкой, как Игнат мигом просыпался. У Бабы-яги котелка с вареной картошкой не было, однако был не менее действенный для побудки лентяя предмет – метла. Когда Баба-яга огрела со всей силы спящего Игната своей метлой, то тот аж подскочил от испугу, лбом стукнулся о потолок, который на печной лежанке расположен очень низко, потер ссадину на лбу и только потом спросил, в упор глядя на Бабу-ягу:

– Тебе, Баба-яга, чего от меня надобно?

– Да вот, Игнат, – отвечала Баба-яга, – смотрю я на тебя, смотрю и все понять не могу, отчего, Игнат, ты – молодой, здоровый, не хочешь работать?

Захлопал Игнат глазами, рот открыл от внезапно начавшейся в ушибленной голове бурной умственной деятельности, но ответить на вопрос Бабы-яги не смог – уж больно вопрос этот был труден, под самую стать тем, которые сам себе Игнат привык задавать постоянно. Поняла Баба-яга, что ответа на вопрос ей не дождаться, и сразу перешла тогда к предложению, с которым и прилетела в деревню:

– Хочешь ли ты, Игнат, из лентяя сделаться работящим?

Тут Игнат, как оказалось, знал ответ, потому что, даже еще не дождавшись конца вопроса Бабы-яги, стал усиленно мотать головой, что на Руси издавна означает отказ. Однако Баба-яга не собиралась сдаваться так быстро, ведь она привезла с собой из недр леса чудо, волшебство, а точнее – флакончик с синей жидкостью. И надо-то всего ничего – заставить этого лентяя выпить из флакончика. Если Игнат сделает хотя бы маленький глоток, то тут же по волшебству станет трудягой. Баба-яга обладала редкой в наши дни прямотой характера, а потому просто предложила Игнату выпить из флакончика. Но и ленивый Игнат, хотя выпить бесплатно любил, был все же не промах – наотрез отказался крестьянин пить синюю жидкость, пока не попробует ее кто-нибудь другой: а ну как Баба-яга хочет его, Игната, отравить? Ничего не выйдет! Делать нечего: с трудом, но уговорила Баба-яга Игната слезть с печи и пойти с ней тайком на соседский двор, где пасется корова, гуляет лошадь и кукарекает петух.

Вся семья соседа в ту пору трудилась на дальнем поле, поэтому Баба-яга и Игнат беспрепятственно прокрались к соседским животным и решили для начала дать попить синюю жидкость уныло склонившейся над свежей травкой пестрой молочной корове. Подошли Баба-яга и Игнат к ней, корова подняла большую рогатую голову и мутными глазами посмотрела на незваных гостей. Тогда Баба-яга открыла флакончик с синей жидкостью и немного вылила из узкого горлышка себе на ладонь. После этого протянула ладонь к хмурой коровьей морде. Корова, надо сказать, никакого особого удивления не выказала, не выказала она и испуга, вообще ничего не выказала, а просто языком слизала с ладони Бабы-яги синюю жидкость из флакончика, шершавым таким языком и ооочень теплым, таким теплым, как мамина ладонь из детства… В тот же миг глаза коровы, до этого мутные, вдруг блеснули так ярко, что Игнат был вынужден даже загородить рукою свое лицо от этого ослепительного света. Вся морда коровы вслед за тем сделалась очень умной, да и вся корова будто просияла – словно обрела что-то доселе ей неведомое. Перемена, произошедшая с коровой, понравилась Игнату. «Вот бы тоже так воссиять, как эта корова соседская», – подумал ленивец. Но Бабе-яге сказал, хитрец, совсем другое:

– Ты, бабка, это, дай-ка водицы своей синей еще вон лошади, что тут гуляет. Тогда уж подумаю, соглашаться мне пить эту водицу или же нет.

Баба-яга вновь открыла флакончик, вновь, как и прежде, налила немного себе на ладонь, и тогда только подошла к гуляющей лошади. Лошадь сразу проявила любопытство и потянула морду к подошедшей Бабе-яге, а та, воспользовавшись моментом, подставила ко рту лошади ладонь с синей жидкостью. Лошадь же не стала слизывать жидкость, как корова, языком, лошадь своими нежными губами, чуть причмокнув, словно подражая своему кучеру, когда тот ее подгоняет, втянула в себя жидкое содержимое ладони Бабы-яги. Преображение тут же дало себя знать: лошадь стала так весело и живо скакать, что даже курицы и утки оторвались от своих птичьих дел и стали с интересом взирать на прыгающую лошадь, Игнату же в какой-то момент пришлось отскочить – иначе разошедшееся животное зашибло бы его. «А ведь и я хочу вот так же скакать, прыгать», – подумалось Игнату, но сказалось опять совсем не то, что подумалось:

– Вот что, бабка, давай-ка, красавица, еще попробуем водичку эту твою синюю дать ну, скажем, вот этому петуху с острыми шпорами и кривым клювом.

Сказано – сделано. Только вот уж больно клюв у этого петуха остер – как же дать ему попить синюю жидкость с ладони-то? Неожиданную для себя смекалку едва ли не впервые в жизни проявил тут ленивый Игнат:

– Ты, это, – сказал он Бабе-яге, – возьми-ка вон лист лопуха сорви возле забора, да туда плесни из флакончика. Пусть петух оттуда себе сколько ему угодно клюет водицу, а? Так-то оно лучше будет небось, чем руку под клюв кривой подставлять.

Подивилась Баба-яга словам этим мудрым да и сделала так, как Игнат предложил: пошла к забору, сорвала лист лопуха, потом только открыла флакончик и синей жидкости самую малость вылила на лопух. А после этого понесла лопух очень аккуратно к петуху, для чего-то пробуждая в нем детскую память звуками «цыпа-цыпа». Петух сначала не обращал внимания на Бабу-ягу, но потом заинтересовался и стал боком, как водится часто меж птицами, глаза которых смотрят не прямо, а в стороны, поглядывать на лист лопуха. Теперь уже выхода у любопытного петуха не было: или бежать с позором от приближающейся с листом лопуха Бабы-яги, либо идти к ней навстречу. Петух выбрал второе – когда же он приблизился к Бабе-яге, то, разумеется, первое что сделал, это клюнул лист лопуха. Одной капли голубой жидкости было достаточно, чтобы петух, замахав крыльями, так громко закукарекал, что Игнату от неожиданности пришлось даже заткнуть ладошками собственные уши – казалось, что вот-вот бедный крестьянин оглохнет. «Как бы мне хотелось иметь столь же звонкий голос, как у этого петуха…» – так подумал Игнат, и этот аргумент перевесил все прежние Игнатовы подозрения. Ни слова не говоря, выхватил Игнат у Бабы-яги флакончик, где еще много было синей жидкости, и всю ее разом выпил. «Ну, сейчас просияю, потом попрыгаю, а уж потом покричу!» – размечтался ленивый Игнат. Но не тут-то было. Ровным счетом не было никаких посылов к сиянью, прыжкам и крику. Никаких.

В первый миг Игнат хотел возмутиться и наброситься с кулаками на Бабу-ягу, однако это только в первый миг. Уже в миг второй Игнат подумал: «Нет, не до прыжков сейчас. Надо бы нынче же огород вычистить от мусора и сорняков, чтобы завтра с утра приняться за починку крыльца, а к вечеру, наконец, навести порядок в самом доме». Не успел Игнат удивиться этим своим мыслям, а Баба-яга тут как тут – протягивает крестьянину тяпку:

– Вот тебе, Игнат, инструмент. Ты с его помощью быстро в огороде приберешься. А в сарае за домом другие инструменты найдешь – они помогут тебе и крыльцо починить, и в доме сделать все чистым да аккуратным.

Взял Игнат тяпку и пошел к своей избе, позабыв о Бабе-яге с ее синей жидкостью, позабыв о просиявшей корове, прыгающей лошади и кукарекающем громко петухе с кривым клювом. Да и что было помнить о них, когда дома ждало Игната столько дел, которые надо было исполнять скорее. Глядя вслед уходящему на свой двор крестьянину, Баба-яга от души порадовалась свершившемуся волшебному преображению, потом села в ступу, взмахнула метлой и улетела к себе в глубь дремучего леса, где уже заскучала без своей хозяйки избушка на курьих ножках.

Игнат же тем временем уже вовсю приводил в порядок огород, вскоре дошла очередь и до покосившегося крыльца, а там и до дома. Зашедшая в гости с котелком вареной картошки и крынкой молока тетка Аграфена аж чуть в обморок не упала – так все было вокруг чисто и аккуратно.

С того момента прошел год. Теперь у Игната гуляют на дворе и корова, и лошадь, и курицы, и утки, и кошка с собакою сытые. На огороде у Игната чистота и порядок, все цветет, колосится и плодоносит. Колодец у Игната вырыт новенький прямо возле дома, и вода в том колодце чистая, прозрачная – говорят про эту воду, что она чуть не самая лучшая во всей округе. С утра до ночи работает Игнат и не задается теперь вопросом: почему одни богатые, а другие бедные? Почему не задается? Может быть, ответ знает, а может, просто времени на дурацкие вопросы теперь у Игната нет. Вот так вот волшебная синяя жидкость Бабы-яги сделала из лентяя доброго труженика. А может, и не было никакой синей жидкости и никакой Бабы-яги. «Так, а как же тогда?» – спросите вы. А подумайте-ка сами.

Ленивый Игнат лежал на печи:

Спал себе, ел да мечтал о чем-то.

И никакие его калачи

Не побуждали к работе.

Только лишь чудом, лишь волшебством

Стал наш Игнат работником славным.

Надо ли чуда ждать? Может, лучше сейчас,

не потом

Взять да и стать самому в труде самым

главным?