История о позднем счастье

Как причудливо, бывает, переплетаются судьбы… Можно десятилетия жить в темноте и только на закате увидеть солнце. Но разве возраст делает закат менее ярким?… Моя история — о позднем счастье, в которое я не верил, пока не встретил его.

Вереница испытаний

Маленькие деревни живут слухами. Сорок лет назад новость о том, что молодая жена сразу после свадьбы перестала ночевать дома, мигом разлетелась по соседям. Я, обманутый муж, встречал Оксану по утрам на пороге, растрепанную и пьяную, клянущуюся, что эта ошибка была случайной — и последней.

Но год за годом ничего не менялось: жена продолжала пить и спать в чужих постелях, а я — верить в ее путаные объяснения и надеяться, что хотя бы несколько из ее слов — правда.

Мои волосы покрылись сединой. Спустя тридцать лет нашего с Оксаной нелегкого брака никто так и не назвал меня папой. Но забот и без детей было немало — жена, чей организм истощила вереница загулов, перестала вставать с постели. Деревня отгуляла ее 55 — летний юбилей, а через неделю «скорая» увезла Оксану в больницу, где у нее диагностировали последнюю стадию рака печени.

Жена умоляла меня быть с ней до конца, а я смотрел в ее запавшие глаза и думал, что через три десятка лет после свадьбы она для меня более чужая, чем в день знакомства.

Оксана умерла у меня на руках через несколько недель. Перед смертью она бредила и, кажется, даже не понимала, кто держит ее за руку. Ее последние слова были обращены к Николаю, о котором я никогда не слышал.

Еще несколько лет соседи сватали мне своих одиноких родственниц. А проходя по улице, я слышал за спиной шепотки: «Какой мужик пропадает! О пьянице до последнего ее дня заботился!».

Мне были симпатичны все эти робкие или, наоборот, раскрепощенные незнакомки, но я заканчивал общение с каждой после первой же встречи. Ни одной из них так и не удалось побывать в моем тихом домике, где все еще висели в шкафу Оксанины платья.

Лучшие годы

Я был первым, с кем Ирина познакомилась, приехав в нашу деревню. Я шел мимо дома на окраине, когда незнакомка появилась на крыльце и окликнула меня.

Она приехала к нам из столицы. Хотя скорее — убежала от горечи, которую могло победить только расстояние.

Двадцать лет назад ее сестра умерла во время родов. Ирина переехала к Машиному мужу, бросила институт и помогала вдовцу воспитывать племянников так, как будто это были ее дети. Но стоило им превратиться из малышей в подростков, а потом — во взрослых юношу и девушку, их отец привел в дом новую подругу и указал Ирине на дверь, за которой у нее не было ничего — ни работы, ни даже места, где она могла бы жить. Ей вслед полетели только ключи от полуразвалившегося деревенского дома — единственная «благодарность» за годы искренней материнской заботы.

Когда я рассказал ей про бессонные ночи, которые я проводил перед окном, гадая, вернется ли Оксана домой, она не стала сочувственно качать головой или, наоборот, радоваться, что я свободен. Просто подошла и обняла, погладила по голове. А я плакал под ее руками почти час, пока слез не осталось.

Через два месяца мы обвенчались в костеле. Мне было 60, моей невесте — 49. Нас ждали лучшие годы в нашей жизни.

Мы с Ириной живем душа в душу. И я не написал бы это письмо, если бы не встретил ее. Ведь чтобы узнать о чьих-то испытаниях, достаточно посмотреть вокруг. А счастье — редкость, которой хочется поделиться с теми, кто перестал в него верить. Не опускайте руки, даже если тот, кто может их согреть, задерживается.